К сожалению времени на плодотворную работу над фанфиками мало, но буду стараться выставлять главы с прежней регулярностью.
Акт 2. В поисках ответа
- Ты хочешь сказать, что маэстро затеял какую-то новую сказку, испарился после этого бесследно и просит тебя беречь Ахиру, так?- Ты хочешь сказать, что маэстро затеял какую-то новую сказку, испарился после этого бесследно и просит тебя беречь Ахиру, так? Я все правильно сказал? Тебе не кажется, что тут, мягко говоря, что-то не так? – Аотоа нервно постукивал своими изящными пальцами музыканта по подлокотнику кресла, нехотя вслушиваясь в задорный треск пламени в очаге. – Как правило, такое положение дел может означать одно – не за горами новая трагедия.
- Да, я тоже об этом думал, - рассеянно отозвался Факир, тщательно изучавший содержание ящиков своего рабочего стола, стараясь выудить на свет божий все зарисовки, наметки и законченные сказки.
- Думаешь, что вновь твоя работа, а маэстро просто подкорректировал, как тогда? Ох, я то думал, что Великий и могучий Дроссельмаер уже поумерил свои аппетиты…Ничего подобного! Оказывается, два года он просто копил силы.
- Аотоа, у тебя есть, что сказать по существу? Нет? Тогда помолчи и подумай о том, что мог ещё иметь в виду мой прадед.
- Ты бы показал мне письмо, может, я бы что-нибудь и сказал дельное, - надулся юноша, отвернувшись к камину.
- Не могу, - хмыкнул Факир, вертя в руках очередную сказку. – Оно сгорело, стоило мне только его прочитать.
- Да? А с каких это пор Маэстро практикует у нас письма под грифом «после прочтения – сгорю»?
- Если честно – сам не знаю, - отрывисто ответил юный сказочник, с глухим шлепком уронивший тяжелую папку, забитую его творениями.
- Плодотворный же ты автор, - тихо прокомментировал это Аотоа, удовлетворенно косясь на свои пометки, украшавшие страницы верхней рукописи – после него маэстро Дроссельмаеру и Дракону просто было не к чему придираться.
- Какой есть, - огрызнулся Факир, принимаясь ворошить свои «труды».
Аотоа вздохнул и вновь отвернулся к камину – «военный совет» не клеился. Юноша, не отрывая взгляда от пламени, стал перебирать в памяти все последние события, связанные с маэстро Дроссельмаером. Вел себя Великий Мастер Сказок в последнее время очень спокойно, как и вообще все два года, что уже минули с окончания сказки о Снежане. Пререкался с Драконом, критиковал Факира, наставлял самого Аотоа, давал советы Ахиру, писал письма Мифо, вызнавая у него подробности предстоящей свадьбы (Дроссельмаеру было сложно не обращать внимания на судьбу Принца), посылал приветы Ру, ехидничал по отношению к Цесару, все ещё хранившем в сердце по отношению к Ахиру нежные чувства. Отправлялся на прогулки по вечерам в сопровождении Удзуры…Аотоа сжал виски, в попытке догадаться, что же он постоянно упускает из виду. Что-то, что находится на поверхности. Главное только ухватить. Тогда он поймет, почему все так обернулось…
Факир растерянно листал сказки, высматривая что-нибудь, что могло послужить первым аккордом трагедии. Ничего…Хотя…История о девушке, что мечтала танцевать роль Одетты и фактически повторила её судьбу. Она обрывалась неизвестностью. Факир не хотел приписывать ей печальный исход, потому и оставил в конце надежду на то, что ещё все изменится. Во что может превратиться эта история в случае махинаций его любезного прапрадеда? Здесь даже сказки как таковой нет…Скорее это даже новелла, а не сказка.
А ещё есть история о сирене, что выплывала слушать песни рыбаков по утрам, что потом отказалась от своей чудовищной сущности, благодаря которой она должна была убивать любого, кто слышал её пение. После этого, правда, она превращалась в лепестки вишни, ибо, отказавшись от себя, сирена должна была стать чем-то иным, а любовь сельского юноши принять оказалось не в её силах, да и не привлекала её людская жизнь.
Была также сказка про старого кукольного мастера, который на закате своей жизни сотворил деревянную балерину. Настолько искусно он её смастерил, что в куклу влюбился соседский мальчишка. Она стал проводить у мастера все вечера подряд, чтобы любоваться на свою диковинную избранницу. В пределах мастерской балерина могла становиться живой – она улыбалась мальчику, внимательно его слушала и танцевала для него. Постепенно мальчик выучился у старого мастера его делу и стал сам мастерить кукол. Ничуть не хуже его учителя… Мальчик, вырастя, так и не узнал, что старый мастер его обманывал, и кукла вовсе не оживала. Это был искусный механизм и мастерство учителя, благодаря которым её движения приобретали плавность и гибкость, как у самой настоящей балерины…Со временем чувства мальчика к кукле потеряли свежесть, блеск, который был им присущ в первые годы. Осталось только ровное тепло в груди, что согревало зимними холодными вечерами, только безграничное доверие, с которым он открывал неподвижной кукле свои тайны, только робкие надежды на чудо…
И уж, что совсем не мог понять Факир, так это последние страницы своей сказки, на которых он неожиданно заявляет, что кукла все-таки имела душу. И тоже любила мальчика, но беда была в том, что она не владела своим телом. То есть просто наблюдала и молчала, не имея возможности пошевелиться. И каждое Рождество молила небеса о чуде – возможности рассказать своему возлюбленному о чувствах, коснуться его щеки...О большем она не могла и помыслить просить! По раскрашенным кукольным щекам катились самые настоящие слезы, переливающиеся в отблесках тихо тающих свечей рождественской елки. К утру слезы высыхали…И она вновь становилась самой обычной в глазах окружающих игрушкой, хоть и мастерски выполненной. Только для Него она была особенной вне зависимости от времени и пространства. Мальчик стал юношей…И однажды он привел в дом мастера, ставшего ему названным отцом невесту, которую хотел познакомить со своей самой первой любовью…Кукольное сердечко балерины разрывалось на части, но она танцевала, заведенная, свой обычный танец, послушно раздвигала в механической улыбке губы, наклоняла свою дивную головку в знак согласия…Невеста – красивая как нимфа девушка – хлопала в ладоши и мелодично смеялась, глядя на куклу. И от этого становилось только больнее. А когда юноша нежно поцеловал свою невесту прямо в мастерской, раздался сухой треск, будто что-то надломилось…Удивленный мастер и его ученик увидели, что балерина сидит на коленях на полу с неловко подвернутой ножкой. Как выяснилось, она её сломала. Мастер давно не брался за инструменты – видеть стал худо. Поэтому попросил ученика починить чудесную игрушку. И юноша согласился взяться за эту работу. Он взял её в свой дом и допоздна трудился над тем, чтобы от перелома не осталось и следа. Он выточил новую ножку, но не знал обо всех тонкостях механизма, да и страх обуял его, когда возникла необходимость отсоединять сломанную, до того момента крепко перебинтованную, как у человека, ногу. Ведь она все ещё была живой в его глазах! Промучившись до полночи, он так и уснул за столом мастерской. Балерина слушала его дыхание и думала о том, что скоро её возлюбленный совсем позабудет о ней. Будет жить со своей семьей и мастерить на радость детям, которых у него обязательно будет много, дивные игрушки. А их встречи станут для него подобны сказкам, которые он будет рассказывать своим внукам, правнукам у камина. И вновь слезы покатились по её щекам…Она захотела утереть их, забыв о том, что руки её могут двигаться только по велению механизмов мастера, которые сейчас не заведены. Однако руки послушались её. Пораженная, она коснулась своих щек, а потом опустила руки, глядя на серебрящиеся в лунном свете слезинки на них.Тут проснулся юноша…Сложно было описать его трепет и счастье, когда он увидел, что его прежняя сказка ожила. А балерина внезапно вскочила на ножки, что оказались полностью целы. Она понимала, что эта ночь её единственный шанс, посланный ей небесами. Шанс скинуть проклятые марионеточные нити и ощутить себя по настоящему живой. И она принялась танцевать.
Она танцевала для своего возлюбленного самый лучший и самый прекрасный свой танец, которым повествовала ему о своей любви, что она так долго хранила в своем кукольном сердце не в силах высказать. Юноша не мог оторвать от неё глаз, чувствуя, как предательски замирает сердце в груди, пропуская удары, как он боится вздохом прогнать это прекрасное видение. А балерина все кружилась и кружилась под музыку их сердец, ночного трепета и шороха ветра…Наконец, она остановилась, замерев в лунном луче, полуобернувшись к юному мастеру.
- Я люблю тебя, - прошептала она непривычно послушными губами. И сделала несколько шагов навстречу ему. Юноша мгновение был, как громом пораженный, но тут увидел, что балерина пошатнулась. Её ноги подогнулись, отказываясь служить. Он бросился к ней и подхватил прежде, чем она упала. В первое мгновение она поразила его своей чудесной мягкостью и нежностью настоящей человеческой кожи…Как бархат. Он, зачарованный, коснулся кончиками пальцев её щеки, ощущая волшебство, подаренное им на эту ночь. Её ладонь коснулась его ладони, пальцы переплелись.
- Поцелуй меня…Пожалуйста…
Её голос был для него такой же чудесной музыкой, как и стук сердца, которого, до сей поры, он никогда не слышал. С упоением он приник к её губам, совершенно забывая о том, что через месяц у него свадьба, что все последнее время он сомневался в том, что она живая, что это может ему только сниться…Он пил её, как пьют росу с ладоней на рассвете – бережно, нежно и неспешно. Она же какое-то время была нерешительна, недоумевая, что она испытывает? Ощущения, человеческие эмоции постепенно пропитывали её, приучая к столь необычной сейчас свободе действий, чувств.
Они наслаждались друг другом до утра. Целовались, шептали какие-то клятвы, обещания, признания, молчали, вслушиваясь в биения своих сердец. Но с рассветом балерина умерла…
Это произошло тихо, без всяких слов прощания, трагичных жестов…Сердце юноши болезненно сжалось, когда она в рассветных лучах заглянула ему в глаза, опираясь ладонью на него…хрупкой маленькой ладонью с длинными изящными пальчиками…На губах мелькнул призрак улыбки, балерина прикрыла глаза и её головка опустилась на грудь возлюбленного, теплой волной скользнули по обнаженной коже буйные локоны цвета каштана. Только спустя несколько минут юноша понял, что сжимает в объятиях куклу…мертвую куклу.
Факир очень не любил эту сказку. И ужасно боялся, что когда-нибудь она воплотится в реальность, поэтому аккуратно разорвал листы пополам. Сжечь не решился, поскольку Ахиру очень болезненно реагировала на такие попытки справиться с неудавшимися творениями. Аотоа фыркал и снисходительно пояснял, что процент сбывающихся сказок обычно не более 40-45. Да и то в том случае, если автору нравится эта сказка, и он был бы не прочь, чтобы что-то подобное произошло. Факир, вспоминая в такие моменты о Снежной королеве, недоверчиво качал головой и заталкивал разрозненные листы поглубже в ящик. Он подозревал, что в его случае любит работать закон подлости…
Его размышления прервал внезапный хлопок – Аотоа с размаху стукнул по подлокотнику кресла, будто вспомнил нечто важное. Причем настолько, что сначала потерял способность складно выражать свои мысли:
- Ф-факир!!! Я…Это…Я! Кажется…Ну…Это…Д…Д…Дроссельмаер…
- Что? Аотоа, выдохни, пожалуйста, и успокойся, - Факир удивленно смотрел на своего обычно такого спокойного друга.
Критик усилием воли заставил себя расслабиться, закрыл глаза и отстраненным голосом произнес:
- Факир, кажется, господин Дроссельмаер очень опасным способом приобрел себе тело. Теперь он за это расплачивается.
-Э? – юный писатель лихорадочно обдумывал слова Аотоа. Действительно, откуда его прадед получил самое, что ни на есть, настоящее тело, в котором года два с половиной заявился в Кинкан и принялся прижимать потомка к ногтю? – Ты хочешь сказать, что он продал душу…
Факир выразительно ткнул пальцем в пол. Аотоа замахал руками:
- Что ты! Это не совсем обязательно! Платой могла служить и вовсе не его душа. Более того, зная Великого Мастера, я даже уверен, что плата была совершенно не такая. Скорей всего, тот, кто дал ему тело потребовал настоящей трагедии, поэтому маэстро пришел к тебе и чуть-чуть подкорректировал твою историю. К тому же по рассказам Мифо, нам известно, что повлиял он на неё гораздо раньше, чем мы изначально думали…
- Но трагедия получилась не такая, какую ждали…Умерла Снежана, а я и Ахиру остались вместе.
- Да, трагедия, но результата явно требовали другого…Факир, благодетелю твоего предка был нужен ты.
- С чего ты так решил?!
- Посуди сам, господин Дроссельмаер делал все возможное, чтобы ты проиграл заключенное с ним пари.
- Ну, если бы он делал все возможное, я бы его точно проиграл.
- Хорошо, он просто подтягивал ниточки так, чтобы ты где-то не успел, где-то сделал просчет…Да и с Ахиру тебе очень подсобил, обратив её во все забывшую девочку, вновь влюбившуюся в «Принца». А самая основная пакость заключалась в том, что «Принц» не был лишен чувств, как его предшественник и тоже воспылал к ней чувствами.
- Все! Кончай эту болтовню без толку! – Факиру вовсе не улыбалось вспоминать события очередной завершившейся сказки
- Так вот. Вспомни основное требование Дроссельмаера – ему было необходимо, чтобы ты ушел с ним учиться писать трагедии. Я почти уверен, что именно этого и хотел этот некто. Ему был нужен мастер достойный Дроссельмаера, который по факту отошел от дел, уйдя на пост теневого интригана, корректирующего в нужном ему направлении сказки молодых. Заметь, что последние несколько лет за перо сиятельный твой предок брался почти только для написания мемуаров и писем.
- Хм…То есть главное условие договора он не осуществил и теперь его ожидает расплата? – Факир помрачнел. Конечно, его задевала мысль, что его прадед, в который раз, думал распорядиться его судьбой, но все же юноша был к нему привязан, не смотря на все те испытания, что он ему устраивал. Все же они сослужили рыцарю хорошую пользу, закалив характер и вынудив не только прохлаждаться в кресле или в бальной зале, но и бороться, действовать, мыслить. Да и с Ахиру он без Дроссельмаера не встретился бы…
- Как по твоему, Аотоа, - прервал затянувшееся молчание Факир, - мы можем ему чем-нибудь помочь?
- Помочь? – задумчиво переспросил Аотоа. – Только если узнаем, кто его благодетель. Может попробовать спросить об этом Удзуру? Она должна хотя бы что-нибудь знать…
- Хорошо, попробую у неё спросить…Ахиру говорила мне, что она себя странно вела сегодня вечером…
- Это ты о том, как она увела её в чащу?
- Не только. По словам Ахиру, Уздзура внезапно заговорила голосом госпожи Эдель.
- Видно действительно случилось что-то серьезное, - хмыкнул Аотоа, а потом внезапно встрепенулся: - Факир! Я же хотел попросить тебя об одном одолжении!
- Каком? – юноша явно был сбит с толку. К тому же ему никогда не нравились такие резкие переходы.
- Помнишь, я тебе рассказывал о человеке, спасшем когда-то моего отца? Так вот, он оставил ему одну вещь с просьбой сохранить её. И эту вещь мой отец зарыл под вишней в нашем саду.
- Ты собираешься мне предложить поучаствовать в раскопках? – брови Факира насмешливо изогнулись.
- А разве тебе неинтересно, что там зарыто?
- Если это чисто любопытство, то спроси у отца. Думаю, что он с удовольствием расскажет тебе детали той встречи.
- Дело в том, что он и не разворачивал тот странный сверток. Как прибыл домой, так сразу и зарыл.
- А как же любопытство?
- Отец сказал, что в тот момент о любопытстве думал в последнюю очередь…Ему показалось, что будет слишком рискованным открывать этот сверток.
- А если этот сверток действительно опасен?
- Факир, хватит так осторожничать! Неужели ты не чувствуешь, что здесь сокрыта некая тайна…Такая притягательная, такая удивительная. Это же тоже наследие Дроссельмаера своего рода!
Факир фыркнул и с грустью подумал о том, что утро ему придется провести в компании лопаты, а не Ахиру, как он планировал изначально. Но друга ведь не бросишь одного?
- Уговорил. Завтра в семь утра идем раскапывать твой таинственный сверток.
- Замечательно! – в миг просиял Аотоа. – А о своем прадеде не беспокойся. Мы его обязательно отыщем. Я попробую составить примерный список тех, кто мог выполнить его просьбу о возвращении физического облика.
- Спасибо, - кивнул Факир, сопровождая друга вниз по лестнице к выходу. Предвкушая грядущий поход за сокровищами, Аотоа заторопился лечь спать. Однако, когда он уже положил руку на ручку двери, Факир ощутил смутное беспокойство…
- Аотоа…
- Да?
- Может, ты все-таки останешься ночевать у нас?
- Чего это ты вдруг? – Аотоа удивленно воззрился на своего друга, в изумрудных глазах которого сейчас мелькали призраки тревоги. – Думаешь, что я испарюсь, как маэстро?
- У тебя ведь сейчас дома никого нет…Останься. Пожалуйста. Место у нас достаточно…Аотоа, мне действительно немного тревожно. Кажется, что если ты сейчас выйдешь за дверь, то мы больше никогда не увидимся.
Голос Факира звучал растерянно, видимо он сам не доверял тому, что говорил. Аотоа смущенно фыркнул и попытался возразить (скорее для виду, поскольку интуиции Факира он всецело доверял):
- Но я собирался предоставить тебе завтра результаты своих исследований…Это не дело, у тебя и половины необходимых мне книг нет.
Почерпнув уверенности в собственных словах, юноша с внушительным видом поправил очки. Однако Факир не сводил с него пугающе серьезного взгляда. Аотоа и сам вдруг ощутил невнятное беспокойство, которое принялось точить его сердце. Ладонь вновь сжала ручку двери. Но все же соскользнула с неё.
- Ты умеешь убеждать, - тихо сказал Аотоа, стараясь не встречаться с Факиром взглядом.
- Чаю? – пытаясь окончательно развеять нежданную тревогу, с улыбкой предложил писатель. Хотя его взгляд оставался прежним…
- Пожалуй, - кивнул Аотоа, и они отправились в дышащую теплом кухню, где Ахиру, ожидая их, уже в третий раз кипятила чайник.
- Орел или решка? Ты засиделся сегодня, Цесар… - Дракон меланхолично подбрасывал монетку, опираясь локтем на столешницу.
- Орел… - Цесар небрежным движением отбросил мешающую прядь отросших за последние два года белоснежных и легких как паутинка волос. – Мне просто любопытно. И думаю, что вам тоже.
- Хм…А что тут любопытного? По крайней мере, все произошедшее мне ясно.
- В своем репертуаре, всезнающая ящерица? – юноша положил голову на скрещенные руки и хитро посмотрел на худощавого темноволосого мужчину, продолжавшего вновь и вновь подбрасывать монету.
- Да это же проще некуда, наглый смертный, - ничуть не обидевшись, в тон ему ответил Дракон. – Господин Дроссельмаер взял в долг у дьявола. На днях истекал срок, и он был вынужден в качества расплаты уйти с пришедшими слугами. Остается только предполагать о возможных последствиях.
- Прекратите немедленно! – поднос с диким железным лязгом упал на пол. Ахиру стояла рядом с ними белая, как мел. Девушка слышала каждое слово, и ещё свежа была в её памяти попытка найти следы маэстро.
- Ахиру, прости, пожалуйста, - проникновенно принялся извиняться ошарашенный реакцией девушки Цесар. – Мы на самом деле ничего такого не имеем в виду…
Дракон хмыкнул, оправляя убранные в хвост волосы. Он извиняться не спешил и, похоже, даже не считал этот разговор шуточным…
- Э…Мы не опоздали к чаю? – Факир с улыбкой заглянул на кухню, которая, в прочем, тут же увяла, когда он увидел бедную Ахиру.
- Опоздали, - буркнул Цесар, сожалевший о том, что его очередным романтическим маленьким фантазиям не суждено сбыться. А о чем он мечтал, как всегда никому не было известно. Разве что Дракону, но тот из вредности не рассказал бы. Хотя основная идея в любом случае была бы ясна. – Мы съели все, что не припрятала Ахиру. А чайник для вас уже в третий раз кипятим. Вы что с Аотоа там решали мировые проблемы?
- Я бы так не сказал, - скромно встрял в беседу юный критик, окидывая быстрым взглядом просторную кухню. – А где Фаэтон?
- Маэстро ушел полчаса назад, устав ждать пока вы со всем там разберетесь. Ему же завтра на занятия. А ещё он попросил передать тебе, Факир, что если Ахиру ещё раз пропадет вот так вот, он к тебе её отпускать не будет. Потому что ты «безответственный молодой человек с ветром в голове, неспособный позаботиться о той, что по его утверждениям ему дороже жизни», - с энтузиазмом пояснил Дракон. – И если честно, то кое в чем я с ним согласен.
- Это в чем же? – слегка озадачился Факир.
- Не скажу. Так будет неинтересно. Ладно…Цесар, нам пора идти, если только ты не хочешь в гордом одиночестве возвращаться домой.
Цесар недовольно фыркнул, но активных возражений не высказал.
- Факир, бессовестный ты человек…Учти, завтра в час дня я жду тебя в бальной зале для поединка, - с улыбкой бросил он на прощание. – В счет того, что ты меня сегодня бросил. А то, как секретничать с Аотоа, так ты в первых рядах.
- Хорошо, - серьезно кивнул Факир в ответ, мысленно прикидывая - успеет ли он завтра со всем разобраться. Ахиру, слегка раздосадованная недостатком внимания со стороны своего возлюбленного, яростно натирала поднос. Однако при этом она не могла не перестать думать о словах Дракона, да и поведение Факира казалось ей подозрительным…
Как только Дракон и Цесар ушли, Факир с улыбкой подошел к делающей вид, что его не замечает, Ахиру.
- Утенок…- ласково прошептал он её в ухо, отводя короткую прядку. – Ты сегодня такая красивая.
Девушка покраснела и чуть не выронила из рук блюдо с оладьями, которые собиралась поставить на стол для Аотоа и Факира. Юноша все с той же улыбкой взял в руку хвостик её косы и поднес к губам. Потом с поразительной быстротой юркнул на свое место у окна, делая вид, что чтобы тут не произошло, он абсолютно не причем. Аотоа уткнулся в чашку, пробормотав что-то вроде «позер».
Удзура же не сидела в теплой кухне…Куколка истуканом замерла на крыльце, глядя во тьму ночи, думая о чем-то своем. Весь дом постепенно погружался в сон…Вот погасло и окно кухни. Мелькнуло пятно ночника в спальне Факира на втором этаже. Огонек проскользнул в гостиной, где Ахиру устраивала на ночь Аотоа. Удзура уже давно знала всю ночь наизусть, если можно так сказать. Сейчас только не хватало лампы на веранде…и скрипа кресла Дроссельмаера. Отчего-то Удзура знала, что исчезновение сказочника только начало. Начало новой сказки, у которой скорей всего не будет счастливого конца.
- Все готово, мой повелитель. Можно начинать, - мелодичный голос Сирены нарушил мрачную тишину полупустой залы.
- Да? Тогда чего же вы медлите? Я хочу, как можно скорее заполучить Перо…, - донесся чей-то очень усталый голос из роскошного трона, стоявшего у дальней стены.
Сирена отвесила глубокий реверанс и поспешно скрылась в дверях.
- Так мне скоро надоест ждать…
Па-де-де на осколках. Акт 2.
К сожалению времени на плодотворную работу над фанфиками мало, но буду стараться выставлять главы с прежней регулярностью.
Акт 2. В поисках ответа
- Ты хочешь сказать, что маэстро затеял какую-то новую сказку, испарился после этого бесследно и просит тебя беречь Ахиру, так?
Акт 2. В поисках ответа
- Ты хочешь сказать, что маэстро затеял какую-то новую сказку, испарился после этого бесследно и просит тебя беречь Ахиру, так?